Он стоит напротив меня, смуглый, с иронично-надменным взглядом. Ему около 55, седина в бороде и старые ботинки. К взгляду подошли бы, конечно, какие-нибудь Roberto Cavalli, но их нет и не ожидается в обозримом будущем. Он разглядывает журнал у себя в руках и щурится, когда читает особый, по его мнению бред.
Ей около 30, она уже расплылась, тональный крем сползает с пухлых щёк и тушь немного потекла к вечеру. Ногам трудно держать вес и они раздуваются синими прожилками вен. Её очень легко представить на кухне в застиранном халате со скалкой в руке и с бигудями на голове.
Эта девица впорхнула в вагон, озарив улыбкой всех. Ей нет и 10, у неё яркие кеды и смешные косички. Она теребит маму и требует сладкой ваты. Смотря на неё, хочется улыбнуться в ответ, но ты вспоминаешь свои 8 и свои косички и понимаешь, что улыбка будет неестественной, как у клоуна.
Парень без рук стоит около таблички с просьбой о помощи, но людской поток несётся мимо, деля вид, что его нет. Мы слишком привыкли к чужой и своей боли, что бы обращать внимание? Наверно. Таких миллионы, этих попрошаек, а дома ребёнок некормленный. Вырезали из памяти, забыли.
Две дЭвушки с одинаково розовыми губами и выбеленными волосами озираются вокруг. Длинные нарощенные ногти и сапоги на шпильках - армия клонов, не иначе. Они тут по ошибке, или случайно, и сами они это прекрасно осознают. Они манерно тянут гласные и несут под мышкой одинаковые Cosmo.
Я ничем не отличаюсь от этой толпы, у меня книжка и наушники, моя единственная цель - выбраться отсюда. Иногда мне кажется, что я ненавижу их всех, иногда они вызывают умиление, но это реже, конечно. Я в кроссовках, джинсах и с вельветовой сумкой, и катись к чёрту вся эта ироничность, злость, усталость, глупость и иже с ними. Я, всё-таки, люблю этот мир! Только вот ребёнок дома не кормлен и из-за этих тупых болванов я не могу попасть в вагон.